Что такое зрение или вводная глава от Доктора Бейтса

Описание

Большинство авторов книг по офтальмологии, кажется, убеждены в том, что последнее слово о проблемах рефракции уже сказано, и, по их мнению, это слово весьма неутешительно. Практически каждый в наши дни страдает от какого-либо нарушения зрения. К тому же, нам говорят о том, что эти заболевания не только сопряжены с огромным неудобством, но зачастую неизлечимы, и никакие лекарства не спасут от «оптических костылей», известных нам как очки, то есть, в современных условиях жизни предотвратить патологии практически невозможно.

Безусловно, человеческое тело не является совершенным механизмом. В процессе создания и эволюции человеческого тела природа допустила несколько «промахов». Например, она забыла убрать некоторые доставляющие нам беспокойство досадные мелочи, такие как червеобразный отросток. Но считается, что нигде она не ошиблась столь грубо, как в строении глаза.

Офтальмологи, все как один, твердят нам о том, что зрительный орган человека никогда не был предназначен для того, как мы используем его сегодня. Эволюция глаза завершилась за миллионы лет до того, как появились школы, печатные машины, электрические лампочки и кинофильмы. В те дни глаза полностью отвечали потребностям человеческих существ.

Человек охотился, разводил скот, занимался земледелием, воевал. Говорят, что ему нужно было преимущественно видеть на расстоянии, а, так как глаз в состоянии покоя настроен на зрение вдаль, то зрение должно, по идее, быть таким же пассивным, как и слуховое восприятие, то есть не требующим действия никаких мышц.

Принято полагать, что зрение вблизи было исключением, неизбежно влекущим за собой настройку с помощью мышц, такую непродолжительную по времени, что она совершалась без значительных последствий в механизме аккомодации.

Кажется, все забыли о том, что первобытная женщина шила, вышивала, ткала, создавала различные милые и красивые произведения искусства. В наше время у женщин, которые живут в примитивных условиях, такое же хорошее зрение, как и у мужчин.

Когда человек учился передавать свои мысли другим людям посредством письменных и печатных форм, у него неизбежно появлялись все более новые требования к глазам. Сначала это касалось лишь некоторых людей, но постепенно грамотность распространялась все больше, пока не охватила практически всех в более-менее продвинутых странах. А ведь всего несколько сотен лет назад даже принцев не учили читать и писать.

Сейчас каждый обязан ходить в школу вне зависимости от того, хочет он этого или нет, даже малыши отправляются в детский сад. Всего поколение назад книги были редким и дорогим удовольствием.

Сегодня же к услугам человека предлагаются разнообразные библиотеки - стационарные или передвижные. Современная газета с её бесконечными колонками плохо пропечатанных букв стала возможной лишь с открытием искусства производства бумаги из древесины, что сейчас уже вчерашний день.

[banner_centerrs] {banner_centerrs} [/banner_centerrs]

Сальная свеча со временем была заменена различными типами искусственных источников света, которые многим из нас увеличили время работы и развлечений на много часов, тогда как первобытному человеку приходилось все это время посвящать отдыху. А в последние несколько десятилетий появились кинофильмы для завершения предположительно пагубного процесса.

Могла ли Природа снабдить нас всем необходимым и создать какой-нибудь орган, который бы отвечал новым запросам? Тем более, что в настоящее время процессы цивилизации опираются на зрение больше, чем на какие-либо другие чувства, вот только орган зрения совершенно не подходит для этих целей. Увы, ничего не изменилось.

Существует огромное количество фактов, которые, кажется, подтверждают это заключение. Поскольку первобытный человек совсем не выглядит страдающим от дефектов зрения, то я могу без опаски сказать, что среди людей старше двадцати одного года, живущих в условиях современной цивилизации, девять из десяти имеют несовершенное зрение. И возраст увеличивается прямо пропорционально, до тех пор, пока в сорок становится практически невозможным найти человека, не имеющего зрительных дефектов.

Достаточно обратиться к статистике и зрительным стандартам, принятым в современной армии, чтобы подтвердить эти утверждения.

В Германии, Австрии, Франции и Италии зрение в очках является определяющим фактором принятия на службу. Во всех этих странах допустимыми являются больше шести диоптрий миопии, хотя этот человек отнюдь не является полноценным и не может видеть что-либо без очков на расстоянии дальше шести дюймов.

В Армии Германии рекрут на общую службу должен – или это требовалось при предыдущем правительстве – иметь скорректированное зрение 6/12 для каждого глаза. То есть, он должен уметь читать этим глазом с расстояния шести метров строку, читаемую с двенадцати метров при нормальном зрении.

Другими словами, он безоговорочно годится для военной службы, если с помощью очков один его глаз сможет видеть лишь половину того, что способен видеть нормальный здоровый глаз. При этом зрение другого глаза может быть минимальным, а для Ландштурма глаз может быть даже слепым. Военные авторитеты Европейского континента пришли к заключению, что человек со зрением 6/12, носящий очки, больше подходит для службы, чем человек, зрение которого 6/24 (четверть от нормы) без них. Рассуждение столь же нелепое, как и солдат в очках.

Раньше в Великобритании приём на службу или освобождение от военных обязанностей определялись по нескорректированному зрению. Это было возможно по той причине, что до последней войны Британская Армия использовалась, главным образом, для службы за пределами государства, а из-за разницы расстояний между базой и действительным местонахождением было непросто снабжать солдат очками.

Вначале войны стандартом было 6/24 (нескорректированное зрение) для глаза, который видит лучше, и 6/60 (нескорректированное зрение) для того глаза, что видит хуже, и требовалось, чтобы худшим глазом был левый.

Позднее, в связи с возникшими трудностями набора достаточного количества человек даже с такой умеренной степенью остроты зрения, принимали призывников, чьё зрение для правого глаза доходило до 6/12 при помощи коррекции (очков), допуская зрение одного глаза 6/24 без коррекции.

До 1908 года в Соединённых Штатах от новобранцев требовалось нормальное зрение для службы в армии. В том году Баннистер и Шоу провели несколько экспериментов, результатом которых явился тот факт, что совершенно точное видение цели вовсе не обязательно для хорошей стрельбы. Таким образом, острота зрения 20/40 (эквивалент в футах, в метрах это будет 6/12) или даже 20/70 только для целящегося глаза, была достаточной для того, чтобы создать дееспособного солдата.

Это заключение вызвало ряд протестов, но нормальное зрение стало настолько редким, что, возможно, военачальники решили смириться с данным стандартом, соответственно, до 20/40 для лучшего глаза и до 20/100 для того, что хуже. Впоследствии было постановлено, что человек будет принят, если, не сумев прочесть буквы на строке 20/40, рекрут сможет прочитать буквы на строке 20/30.

При первом наборе войск для войны в Европе эти низкие стандарты сочли слишком завышенными, и поэтому их очень свободно интерпретировали.

Позже их понизили так, что человек мог быть «безоговорочно принят на общую военную службу» со зрением 20/100 на каждый глаз без очков, а в очках зрение могло быть до 20/40, тогда как для ограниченной службы было достаточно 20/200, при условии, что зрение одного глаза в очках достигало 20/40.

По неофициальным данным 21,68% всех освобождений от службы (что на 13% больше, чем по какой-либо другой причине) были из-за дефектов зрения. И даже после пересмотра стандартов эти дефекты так же продолжали составлять лидирующую треть освобождений от службы. Проблемы со зрением стали причиной 10,65% освобождений, тогда как дефекты костей и суставов, сердца и сосудов составляли, соответственно, примерно на два и два с половиной процента выше.

Больше ста лет медицина ищет какой-либо метод, который позволил бы проверить, каким же образом цивилизация разрушает глаз человека. Немцы, для которых этот вопрос был залогом военного успеха, потратили миллионы долларов на то, чтобы добиться хоть каких-нибудь предложений от экспертов, но безуспешно. И сейчас большинство знатоков офтальмологии признают, что методы, которые однажды отстояли своё право на то, чтобы считаться надёжными для защиты зрения наших детей, малоэффективны, или вовсе не имеют никакой пользы. Некоторые придерживаются более оптимистического взгляда на проблему, но их заключения развенчиваются армейскими стандартами, о которых было упомянуто выше.

Преобладающий метод лечения, с помощью компенсирующих линз, обещал лишь малое: всего лишь помочь нейтрализовать эффекты различных состояний, для которых они были прописаны. По этому же принципу костыли дают возможность калеке ходить.

 Также существовало убеждение, что благодаря очкам иногда заметен прогресс при нарушениях зрения, но сегодня любой офтальмолог знает о бесполезности их использования в целях улучшения зрения. Если подобное улучшение и имело место, то оно было весьма незначительным.

В случае миопии (близорукости), доктор Сидлер-Хюгуенин из Цюриха в красочной, недавно опубликованной заметке выражает мнение о том, что очки и все методы, существующие на данный момент от нашей команды, «лишь немного полезны» в целях профилактики или улучшения аномалий рефракции или профилактики развития очень серьёзных осложнений, с которыми зачастую их связывают.

Эти заключения основываются на изучении тысяч случаев из частной практики доктора Хюгуенина из клиники Университета Цюриха. Что касается одной группы пациентов – людей, связанных с местными образовательными институтами, – то здесь он констатирует: несмотря на то, что все эти люди следовали инструкциям в течение нескольких лет «с величайшей энергией и настойчивостью», иногда даже меняя свои сферы деятельности, их попытки не увенчались успехом.

Я изучаю рефракцию человеческого глаза уже более тридцати лет, и мои наблюдения полностью подтверждают следующее заключение: все применявшиеся методы бесполезны в целях профилактики и лечения аномалий рефракции.

Любой офтальмолог со стажем знает, что теория о неизлечимости аномалий рефракции не вписывается в наблюдаемые нами факты. Порой случается, что пациенты излечиваются спонтанно или же один дефект переходит в другой.

Уже давно все привыкли игнорировать эти будоражащие факты или придумывать к ним отговорки, но приверженцы старых теорий о роли хрусталика в аккомодации способны объяснить эти явления.

Согласно этой теории, которую большинство из нас изучают в школе, глаз изменяет свой фокус, чтобы видеть на различном расстоянии путём изменения кривизны хрусталика. Чтобы объяснить изменчивость теоретически постоянной аномалии рефракции, теоретики додумались до очень оригинальной идеи, приписав хрусталику способность менять кривизну не только с целью нормальной аккомодации, но также сокрытия и воспроизводства аномалий рефракции.

При гиперметропии которую обычно неверно называют дальнозоркостью, так как пациент с таким дефектом не может видеть чётко ни на расстоянии, ни вблизи, глазное яблоко настолько короткое по направлению от передней части к задней, что все лучи света, и сходящиеся в одной точке, идущие от объектов вблизи, и параллельные, идущие от удалённых объектов, сфокусированы позади сетчатки, вместо того, чтобы быть сфокусированными на ней.

При миопии глазное яблоко слишком длинное, и, поскольку сходящиеся лучи от объекта вблизи идут к точке на сетчатке, параллельные лучи от дальних объектов не достигают её. Оба эти состояния считаются постоянными и могут быть врождёнными или приобретёнными.

Таким образом, непозволительно предполагать, что глазное яблоко может менять форму в случаях, когда у людей наблюдаются признаки миопии или гиперметропии, но иногда они становятся менее заметными или на время пропадают.

Поэтому в случае исчезновения или уменьшения гиперметропии нас просят поверить в то, что глаз в процессе зрения и вблизи, и на расстоянии, увеличивает кривизну хрусталика в достаточной степени для того, чтобы компенсировать, полностью или частично, уплощение глазного яблока. При миопии, наоборот, нам говорят, что глаз на самом деле прилагает особые усилия, чтобы воспроизвести состояние или сделать существующее состояние хуже. Другими словами, так называемой «цилиарной мышце», которая, как утверждают, контролирует форму хрусталика, приписывают способность сжиматься на более или менее продолжительное время, сохраняя, таким образом, хрусталик в непрерывном состоянии кривизны, которая, согласно теории, должна принимать только зрение вблизи.

Описанное выше может показаться неестественным для неподготовленного ума, но офтальмологи настолько преданы этой идее, а устройство органа зрения так прочно укоренилось в их умах, что при выписывании очков по привычке закапывают в глаза атропин – «капли», с которыми любой, кто когда-либо посещал окулиста, знаком, - с целью парализовать цилиарную мышцу и таким образом, путём предотвращения каких-либо изменений кривизны хрусталика, воспроизвести состояние «скрытой гиперметропии» и избавить от «истинной миопии».

Однако вмешательство хрусталика принято учитывать только для умеренных степеней изменения аномалий рефракции, и лишь в самые ранние годы жизни.

В старшем возрасте или в случаях глазных заболеваний, возникающих после сорока пяти лет, когда хрусталик, как предполагается, теряет свою эластичность в большей или меньшей степени, этому пока не придумано никаких похожих на правду объяснений. Исчезновение астигматизма или изменение его характера представляют ещё более непостижимую проблему.

 В большинстве случаев из-за несимметричного изменения кривизны роговицы и результирующей невозможности сфокусировать лучи света в любой точке, предполагается, что глаз обладает только ограниченной способностью преодолевать это состояние. И к тому же астигматизм приходит и уходит с огромной лёгкостью, что характерно и для других аномалий рефракции. Также известно, что его можно воспроизвести умышленно. Некоторые люди могут воспроизводить его в районе трёх диоптрий. Я сам могу сделать одну с половиной.

Исследуя 30,000 пар глаз в год в Нью-Йоркской Больнице Уха и Глаза и других институтах, я наблюдал много случаев, когда аномалии рефракции излечивались спонтанно или претерпевали изменения, и я не смог ни игнорировать их, ни убедить себя в том, что традиционные объяснения истинны, даже там, где такие объяснения имели силу. Мне казалось, что если утверждение истинно, оно всегда должно быть правдой. Здесь не может быть исключений. Если аномалии рефракции неизлечимы, они не должны излечиваться или менять свою форму спонтанно.

Со временем я обнаружил, что миопию и гиперметропию, как и астигматизм, можно вызвать умышленно. То, что миопия не была, как мы так долго верили, связана с использованием глаз вблизи, а с усилием увидеть дальние объекты, напряжение вблизи ассоциировалось с гиперметропией. Что никакая аномалия рефракции никогда не была постоянным состоянием, и что меньшие степени аномалий рефракции были излечимы, тогда как более высокие степени можно было улучшать.

Пытаясь пролить хоть немного света на эти вопросы, я исследовал десятки тысяч глаз, и чем больше фактов я собирал, тем труднее становилось сопоставлять их с принятой теорией о зрении. Наконец, около шести лет назад я предпринял серию наблюдений за глазами людей и животных, результат которых убедил и меня, и других в том, что хрусталик не является фактором в аккомодации. Нечто, необходимое для того, чтобы видеть на различных расстояниях, изменяется в глазу, точно так же, как это происходит внутри фотоаппарата: путём изменения длины органа, эта трансформация осуществляется за счёт действия мышц на внешней поверхности глазного яблока.

Такой же убедительной была демонстрация того, что аномалии рефракции, включая пресбиопию, происходят не за счёт органических изменений в хрусталике, а являются функциональными, а потому излечимыми нарушениями деятельности внешних мышц глаза.

Констатируя всё это, я прекрасно осведомлён о том, что оспариваю практически бесспорное учение офтальмологической науки вот уже на протяжении доброй части века. Но я прихожу к заключениям, которые реализованы на фактах, прихожу к ним так неспешно, что сейчас поражаюсь своей собственной слепоте. В то же время, когда я улучшал высокие степени миопии, я хотел быть консервативен и разграничивал функциональную миопию, которую я мог лечить или улучшать, и органическую миопию, которую, в почтение традиционной медицине, я признал неизлечимой.