Зрение вне глаз | Исхаков Р.Л.

Данная книга получилась в результате многолетнего изучения проблемы зрения вне глаз. Этому способствовало сотрудничество с В.М. Бронниковым, Б.Н. Сагитовым, Я.И. Колтуновым и многими другими замечательными исследователями-энтузиастами. Еще в детстве обращал внимание на удивительную способность слепых людей ориентироваться на местности и даже играть на ощупь в шахматы. Никогда не думал, что буду заниматься проблемой зрения вне глаз, однако загадочные способности человека меня всегда привлекали, вероятно, меня всегда тянуло к вопросам развития резервных возможностей человека.

Книга представляет своего рода ответ скептикам, которые не хотят или не могут принять очевидные факты зрения без глаз, но эта книга нужна и тем, кто хочет серьезно заниматься этим сложным психофизическим явлением. В первую очередь перед собой поставил задачу собрать достоверный материал о зрении вне глаз, его оказалось достаточно много. Теперь читатель сможет сам проследить историю развития проблемы зрения вне глаз в России. Перед учеными открылся огромный пласт неизученных психологических явлений.

Хочу выразить признательность и сердечную благодарность всем друзьям и знакомым, которые в той или иной степени способствовали подготовке и выпуску этой важной книги.

Врач психиатрической лечебницы г.Тамбова А.Н.Ховрин подробно описал в период с 1892 - 1894 годы свои наблюдения над пациенткой Софьей М-вой, проявившей способность видеть без глаз. Больная М-ва, о которой ниже пойдет речь, женщина 32-х лет, дочь дворянина, по профессии учительница. Вот сведения из истории ее болезни.

Она родилась болезненным ребенком и с раннего детства отличалась крайней впечатлительностью. Уже с 6 -7-летнего возраста обнаруживала неустойчивость душевного настроения: то была без причины весела, то вдруг делалась задумчивой, часто была капризна и раздражительна, выражала эксцентричность характера и т.д.

Эти ненормальности появлялись как-то вдруг, приступами и далеко не соответствовали ее от природы доброму и мягкому характеру. Для матери было ясно, что ее дочь имеет какие-то странные припадки капризов и не мотивированных действий, и потому она смотрела на такие порывы дочери снисходительно. Также смотрели затем на странности девочки в институте, где она получила образование.

Несмотря на постоянную болезненность, физическое развитие М-вой, однако, не задерживалось. После перенесенного тифа, нервозность усилилась до степени истеричности: сердцебиение, общая слабость, головные и невралгические боли в различных частях тела стали обычным явлением.

Весной нервозность усиливалась, возрастала анемия, появлялись бронхиты, она худела. Зима и осень, напротив, действовали на девочку благотворно. Несмотря на свою болезненность, М-ва училась хорошо, по успехам стояла в числе первых учениц; вообще наука давалась ей легко; все, что говорилось на лекциях, усваивала хорошо.

Этому способствовала одна особенность ее памяти: ей не нужно было употреблять для запоминания уроков больших усилий, страницы книги с ее строками представлялись ей при ответах так ясно, что она, как будто, видела их перед собой. Напротив, предметы, требовавшие отвлеченного мышления, давались ей уже с большим трудом и утомляли ее. Отмеченный тип зрительной памяти с возрастом у нее не пропадал.

На 26-м году ее жизни (1887 г.) болезнь вдруг приняла грозный характер, развившись в тяжелую форму истероэпилепсии. Необходимо отметить ее наследственность: мать страдала хроническим истерическим психозом, отец был алкоголиком.

Забегая вперед, отметим, что в более здоровом состоянии М-ва способна была на ощупь весьма хорошо различать цвета, за исключением синего и зеленого, которые она постоянно путала, тогда как красный от зеленого и фиолетового отличала без труда. Но при усилении истерического состояния ахромотопсия развивалась по отношению ко всем цветам, тогда она знала только два цвета: светлый и темный.

Обычным явлением было у больной появление в поле зрения различных световых и цветных кругов, искр перед глазами и т.д.

С помощью внушений у М-вой можно было вызвать дефекты или обострение памяти, положительные и отрицательные галлюцинации, изменять функции высших органов чувств и др. Но при всем том способность анализировать возникающие в ней ощущения и вообще способность самонаблюдений во время развития внушаемых идей у нее сохранялась, чем ее внушаемость и отличалась от внушаемости гипнотиков.

Имея над М-вой постоянное наблюдение, врачу невольно приходилось быть свидетелем довольно странных, но правдивых ее предугадываний.

Обратив внимание на эти факты, врач решил разобраться: был ли в основе этих фактов простой обман, свойственный истеричным, или что-либо правдивое. Он счел нужным не довольствоваться одним априорным отрицанием обнаруживаемой у М-вой способности, а проследить сущность самого дела. Для этого, правда, пришлось потратить много труда и времени, но ведь все это, по меньшей мере, окупалось приобретением навыка и опытности к распознаванию действительных и мнимых психонервных проявлений истеричных людей.

Другое соображение, заставившее врача обратить внимание на эти факты, следующее: несомненно известно, что истеричные действительно могут обладать способностью улавливания таких незначительных душевных аффективных состояний других лиц, которые ускользают от наблюдений здорового человека, почему их замечания и взгляды по отношению к поступкам некоторых лиц иногда отличаются крайней меткостью и правдивостью, что заставляет неопытных, доверчивых, особенно суеверных видеть в подобных больных людях личностей особенных, одаренных даром прорицания, предвидения и т.д.

В первый раз врач столкнулся с таким запутанным фактом, который невольно заставил его задуматься.

Дело вот в чем: в день наблюдаемого факта больная находилась в удовлетворительном состоянии, т.е. была свободна от постоянных ее невралгий, неприятного расположения духа, обычных регулярных истеричных припадков, равно как была свободна от всех своих мрачных мыслей и предчувствий, словом, чувствовала себя хорошо.
[banner_centerrs] {banner_centerrs} [/banner_centerrs]

После обеда ей принесли с почты письмо от одной из ее сестер. За разговором она некоторое время вертела в руках письмо, намереваясь распечатать и прочитать после ухода врача. До той поры спокойная она вдруг сделалась сумрачной, стала плакать и заявила, что в письме сообщаются недобрые вести: маленький ребенок ее сестры умер, а сестра больна.

Действительно в письме сестра сообщала ей о смерти ребенка и о своей болезни. Конечно, этот факт предугадывания мог быть совершенно случайным совпадением, но совпадением, во всяком случае странным.

На вопрос врача, почему она догадалась о содержании письма, больная сообщила, что при получении писем с ней бывает это весьма часто, и она наперед, не распечатывая конверта, сплошь и рядом предузнает их содержание и убеждена, что такое предчувствие должно существовать у многих, особенно, когда случается несчастье с кем-либо из близких.

Конечно, невольно родилось сомнение в действительности такого внезапного предугадывания: она могла, например, предварительно знать, что ребенок ее сестры был уже болен по каким-либо слухам, но, по-видимому, искреннее уверение больной, что она ничего подобного даже не могла подозревать, затем уверения всех окружающих, что у нее за все это время никто не был, и что она сама никуда не отлучалась из больницы, делало этот факт довольно странным. Это обстоятельство и послужило началом постановки опытов и наблюдений врачом, описания которых приведены ниже.

После инцидента с письмом сестры М-вой, оставалось заняться проверкой этого факта и таким образом выяснить: могло ли быть в действительности что-либо в нем правдивое и заслуживающее внимания.

Думалось, что если М-ва могла догадываться о содержании писем своих родных, не распечатывая конверта, то почему бы она не могла обнаружить и нечто подобное по отношению к закрытым письмам других лиц?

Первый опыт в этом направлении Ховрин провел 21 -го марта 1892 года в 8 часов вечера: он взял поллиста почтовой бумаги, написал на нем фразу и, сложив его вчетверо, тщательно заклеил в обыкновенном почтовом конверте и предложил М-вой, не попытается ли она прочесть написанную в записке фразу.

После долгих отговорок она, однако, уступила настоятельным требованиям врача с убеждением и искренним заявлением, что все равно ничего не выйдет. Имея уже письмо в руках, она продолжала говорить о посторонних вещах, пришлось ей напомнить об опыте и просить сосредоточить, хотя бы немного, свое внимание на письме.

Тогда она стала внимательно всматриваться в конверт, мяла его в руках между пальцами, как будто получала какие-то неясные осязательные ощущения, которые старалась определить. После двух-трех минут сосредоточенного прощупывания заявила, что ей кажется, что в записке есть слова: «Софья Александровна» и еще что-то, но она чувствует себя так утомленной, что не в состоянии, окончательно, дальше сосредоточивать свое внимание и отказывается в настоящую минуту от опыта.

Так как в записке действительно были написаны казавшиеся ей слова, то это невольно врача заинтересовало и потому уходя он сделал ей внушение, чтобы она постаралась узнать, что написано в записке, и завтра сообщила бы о результатах опыта. На следующее утро, т.е. 22-го марта, она прислала ему конверт со следующей записью на его обратной стороне: «Софья Александровна, вы должны быть здорова».

Именно эта фраза была написана в записке.

Врач тщательно осмотрел конверт, даже в лупу не заметил никаких следов распечатывания. Просматривая конверт на свет, также нельзя было разобрать ни одного слова. В тот же день при встрече М-ва сообщила, что вечером, после его ухода, она долго не могла отделаться от мысли, что должна прочитать текст записки.

У нее прямо развилась сильная потребность взять письмо и узнать, что в нем написано. К счастью вокруг нее была невозмутимая тишина, и ничто не мешало ей сосредоточиться. Ей казалось, что ощущаются какие-то мелкие неровности, вроде букв, но какие определить не могла, а затем она как бы видела все слова, что она приписывала игре своей фантазии, однако, решилась написать на конверте казавшуюся ей фразу.

Никогда она ничего подобного не проделывала, ей теперь самой интересно проверить, не было ли это отгадывание случайным совпадением случайно возникшей мысли с действительностью. Но при этом заявила, что сосредоточивать внимание, как она это делала при опыте, для нее очень трудно, вследствие этого сегодня чувствует головную боль и общую слабость.

Этот удачный пробный опыт заставлял невольно призадуматься над ним. Опытный врач хотел разобраться и четко определить: либо М-ва обладает необыкновенной способностью, либо тут кроется обман. Принимаясь за проверку спорного факта, опровергаемого наукой, ему предстояло быть особенно осторожным. Нельзя останавливаться на голословном предположении, так как не исключен обман. Решено было давать М-вой задачи в хорошо контролируемых конвертах, проводить тщательную экспертизу после отгадывания текста.

Второй опыт при строгом контроле закрытого конверта опять дал положительный результат. На листе обыкновенной писчей бумаги был написан текст. Бумага была свернута вчетверо таким образом, что текст записки, вложенной в конверт, отделялся от поверхности пятью слоями бумаги так, что увидеть на свет никакие знаки было невозможно. Конверт был тщательно заклеен, поперек склеек были сделаны черными чернилами множество знаков толстыми и тонкими штрихами. Распечатать такой конверт путем отпаривания или отмачивания, не оставив видимых следов, невозможно.

М-вой было предложено прочесть текст письма в удобном для нее месте. Через пару часов она пришла к врачу с просьбой освободить ее от опыта, так как при попытках узнать содержимое у нее ничего не выходит. После осмотра письма, М-вой было предложено сделать попытку прочесть текст письма в присутствии врача.

Хотя и не охотно, М-ва принялась за отгадывание. Она стала конвульсивно перебирать конверт в руках между пальцами, иногда сильно мяла, так что приходилось ее останавливать из опасения, чтобы она не порвала письмо. Лицо приняло серьезное сосредоточенное выражение, временами заметны были сотрясательные движения плеч и глубокие вздохи, видимо она вся была углублена, чтобы уловить получаемые пальцами ощущения.

Каждое отгаданное ею слово произносилось вслух; Опыт продолжался более часа. Она написала следующую фразу: «фельдшер М-в отравился морфием от любви к своей двоюродной сестре». Эта фраза действительно совпадала с текстом записки, находившейся в конверте. Таким образом, врач имел уже два удачных пробных опыта.

Однако оба опыта не исключали уловок для распечатывания. Фокусники читали письма на сцене с помощью уловок, но они отказались от предложения незаметно распечатать конверт. Размышления экспериментатора привели к свидетельству о неподдельной способности М-вой, убежденности, что в основе таковой лежит ничто иное, как повышенная различительная способность высших органов чувств, т.е. способность бессознательно улавливать такие тончайшие внешние впечатления, которые не доступны для восприятия органами чувств здорового человека, и что это бессознательно воспринимаемое затем появляется в ее сознании в форме фантастических образов, в точности совпадающих с предметами, обусловливающими реальное восприятие.

Конечно, врач, столкнувшийся с загадочным психическим явлением, не мог объяснить каким образом совершается у М-вой процесс восприятия и образования соответствующих образов. Составляя явление внутреннее, субъективное, этот процесс не был доступен для непосредственного наблюдения экспериментатором, его нельзя было ни видеть, ни осязать подобно объективному факту, следовательно это был процесс доступный только самонаблюдению М-вой, об нем можно было судить только по ее показанию о личных ощущениях, испытываемых ею во время процесса отгадывания.

По просьбе врача М-ва подробно описала свои ощущения в письме.

«Согласно вашему желанию постараюсь передать, как только могу, о всем том, что со мною делается, когда я занята отгадыванием писем. Когда получаю письмо с внушением прочесть его не распечатанным, то во мне сначала развивается непреодолимое желание противоречить, я сама не знаю, почему мне делается в это время нехорошо, как-то досадно, затем это сглаживается и заменяется противоположным состоянием: желанием, во что бы то ни стало, прочесть письмо.

Иногда я долго остаюсь при одном этом желании или даже на некоторое время совершенно забываю о письме, но это бывает не надолго: желание выполнить задачу опять возобновляется с новой силой и доходит до того, что я ни о чем не могу думать кроме письма. В это время я страшно желаю иметь письмо при себе, без него я ничего не могу делать: оно всегда должно быть при мне. Когда развивается это страшное желание, тогда я чувствую потребность погрузиться в письмо, уйти в него.

Мне страшно хочется остаться одной, чтобы не было ни звука, ни света, я в это время не могу выносить присутствие посторонних людей: они мешают сосредоточиваться, каждое их движение, даже дыхание - все мне мешает, злит меня. Присутствие людей, с которыми я свыклась, менее мешает мне. Хочется, чтобы все помогали мне уйти в себя.

Во время такого состояния является желание, как можно крепче, сжать письмо в руках, или, лучше сказать, чтобы оно было ко мне, как можно, ближе, поэтому я часто мну письмо и даже является желание порвать его. Во время такого сильного напряжения я уже плохо сознаю, что происходит вокруг меня, и совершенно не могу себя сдерживать, как будто я ухожу сама в себя. Я не могу вам хорошо выразить, что со мною делается, только в голове остается что-то небольшое, полусон что ли, право, не могу вам сказать.

В это время у меня появляются очень короткие моменты, когда я вижу отдельные слова и так ясно, как будто они написаны предо мною, иногда эти моменты бы-вают более продолжительны, и тогда я успеваю улавливать целые фразы, вижу величину букв, почерк и другие подробности. Иногда же мне начинают казаться фантастические картины сначала не ясные, отрывочные, затем обрисовываются с такой ясностью, что они кажутся действительными.

Как только слово или какая-либо картина определилась ясно, мое состояние напряжения сразу ослабевает, я прихожу в себя и чувствую усталость и потребность в отдыхе. Во лбу чувствую острую боль, как будто весь лоб и темя сжаты тисками. Потребность к такому углублению, как вам известно, развивается в один сеанс от 2-х до 5-ти раз, иногда только ограничивается одним приступом. Самое мучительное состояние для меня бывает тогда, когда я готова уже впасть в свое углубление, но почему-то оно как будто вдруг обрывается.

Если сеанс ограничивается таким неполным сосредоточением, то я чувствую себя после этого очень дурно: делаюсь капризна, раздражительна, и дело часто кончается припадком; такого состояния я страшно боюсь, при мысли о нем я прихожу в ужас. Самое трудное для меня во всем отгадывании это улавливать форму слов, а остальные детали письма: почерк, цвет чернил, бумага даются мне легче.

При других я редко могу сосредоточиваться так, как одна. Вы требуете от меня, чтобы я позволила себе демонстрировать перед другими, но что же мне делать, если при других не могу углубляться в письмо, мое сосредоточение как будто обрывается в то время, когда я готова впасть в забытье. Мысль, что за мной наблюдают, что на меня смотрят с предубеждением, как на фокусницу, не отстает от меня и постоянно развлекает. Впрочем, верит ли мне ктолибо или нет, для меня все равно, знаю, что эта способность для меня ни на что не нужна».

Представьте себе состояние исследователя, который знает, что люди науки поставили крест на изучение подобных способностей. В таком предубеждении воспитывались все врачи. Таким скептиком был и Ховрин до тех пор, пока сам не столкнулся с самим необычным фактом чтения закрытых писем. Для скептика было важно, чтобы удостоверили реальность наблюдаемого явления и другие компетентные лица. Было проведено много экспериментов с участием преимущественно врачей, которые даже при строгой экспертизе не могли обнаружить никаких следов распечатывания писем и таким образом убеждались в существовании у М-вой способности к ясновидению.

Приведем описание экспертизы трех писем.

Две такие экспертизы были помещены в журнале «Вопросы философии» (в разделе протоколов Петербургского общества экспериментальной медицины) за 1892 и 1893 годы. Любопытны подготовка письма и контроль конверта, описанные в протоколах общества 3-го ноября 1893 г...

Об исследовательской работе Р.Л. Исхакова по проблеме зрения без глаз мне известно давно, на эту тему он писал в небольших статьях, а теперь наконец-то вышла его книга «Зрение вне глаз», с чем я его поздравляю.

Эта книга знакомит нас с многочисленными феноменами и фактами нетрадиционного зрительного восприятия (зрения вне глаз). На наш взгляд автору удалось изучить достаточно глубоко историю этого вопроса. По сути своей, в его работе приведена уникальная феноменология нетрадиционного зрения, подробные описания которого собраны из разрозненных источников и объединены одной общей идеей.

Кроме того, включены исследования автора как психоэкспериментатора и представлены конкретные методики развития нетрадиционного зрительного восприятия. В этом также заключается заслуга автора.

Нужно отметить и то, что сама книга представляет оригинальную форму привлечения внимания к данной сложной проблеме: до сих пор в фундаментальной психологии нет определенности в понимании механизмов даже традиционного зрения и формирования образа, а об объяснении феномена зрения вне глаз пока говорить не приходится, так как мало об этом знаем.

Известно, что попытки изучения нетрадиционного зрения и феномена «третьего глаза» на фундаментальном и общепсихологическом уровне предпринимались.

Так, например, нами (Гарифуллин P.P. «Иллюзионизм личности как новая философско-психологическая концепция».-Казань, 1997), были изучены феномены видения и синестезии. Конечно, люди, обладающие синестезическим восприятием, способные видеть нечто большее, чем люди с дифференцированным восприятием, всегда привлекали исследователей.



Встречаются, например, экстрасенсы, способные визуализировать болезненные очаги в теле диагностируемого человека как окрашенные в определенный цвет; другие целители испытывают неприятные ощущения в тех областях (органах) своего тела, в которых пациент испытывает боль, или же слышат особенный звук при прикосновении к больному месту у человека и т.д. Некоторые из них видят внутренности человека. По сути своей это и есть феномен зрения вне глаз, в основе которого, на наш взгляд, лежит феномен синестезии.

В наших предшествующих исследованиях мы стремились понять, насколько то, что видят люди с синестезическим восприятием, соответствует действительности. Насколько картинки, знаки и символы, которые предстают перед их взором, т.е. на экране внутреннего биокомпьютера, не являются заблуждениями, иллюзиями или галлюцинациями?

В принципе, перед нами встала фундаментальная семиотическая проблема визуализации образов со следующими конкретными взаимосвязанными задачами:

1. Исследовать характеристики видения.
2. На основе выявленных характеристик изучить связь элементов видения между собой.
3. Оценить отношение субъекта, обладающего видениями, к своим видениям.
4. Установить связь характеристик скрытого объекта с характеристиками видений (корреляция первого порядка).
5. Выявить связь структуры видения со структурой скрытого объекта (корреляция второго порядка).

Нами эти проблемы были частично разрешены. Мы разработали модель сверхчувственного восприятия. Оказалось, что всё хорошо укладывается в рамки традиционной психологии. Мы пришли к выводу, что цвет, яркость, четкость, интенсивность, "время жизни", скорость появления видений и другие характеристики видений зависят от всех традиционных форм получения информации.

В парапсихологической литературе много говорится о каких-то особых формах восприятия, т.е. помимо имеющихся пяти традиционных форм восприятия якобы имеют место специфичные каналы восприятия, которые необходимо раскрывать. Однако уже только на основании научного анализа имеющихся традиционных форм восприятия можно сделать вывод, что нет необходимости искать эти особые каналы, а необходимо изучать традиционные.

Проведённый нами анализ традиционных форм восприятия показал, насколько сложна эта проблема. Способностью видеть без глаз обладают, безусловно, люди одаренные и талантливые. Их всех объединяет одно: у всех существует особая органическая взаимосвязь и взаимовлияние как на уровне сигналов, поступающих из традиционных каналов восприятия, так и на уровне образов и субъективных переживаний. Иными словами, эти люди начинают видеть не только глазами, но и мозгом. Так, например, у некоторых из них слуховое восприятие музыки вызывает видения цвета или запаха. Или, наоборот, видение цвета может вызвать субъективное восприятие музыки.

Мы показали, что механизм способности видеть без глаз работает по принципу "от простого к сложному", т.е. по мере каждого цикла в анализе психоинформационного излучения корректируется "картинка" видения. Гештальт-модель, также разработанная нами, работает противоположным образом, т.е. испытуемый вначале видит гештальт — целый образ без всякого рода анализа объекта восприятия. Далее, "отталкиваясь" от целого образа, начинается анализ структуры видения, который остается в дальнейшем неизменным.

В действительности для создания достоверного гештальта необходима "начальная база", которая, по нашему мнению, состоит из нескольких элементов психоинформации, хорошо согласующихся с истинными характеристиками объекта восприятия. Иными словами, гештальт формируется вначале за счет небольшого анализа объекта. Находятся несколько истинных характеристик, которые порождают гештальт, из которого уже в дальнейшем "вытаскивается" великое множество скрытых характеристик объекта, невидимых глазу. (Всё это согласуется в той или иной мере с моделью внутреннего биокомпьтера, которая лежит в основе феномена зрения без глаз, описанного в книге Р.Л. Исхакова).

В процессе наших исследований возникло множество вопросов. Оказалось, что феномен видений и синестезии возможен и без участия зрительных анализаторов, но достаточная феноменология по этому вопросу прежде отсутствовала. Теперь читатель может ознакомиться с ней. Эта феноменология в его руках, безусловно тут налицо прорыв в области феномена зрения вне глаз. В данной работе она широко представлена, и это вселяет уверенность, что данная проблема вызовет интерес у многих психологов, и исследования механизмов зрения вне глаз будут продолжены.

Тема, поднимаемая в книге Р.Л. Исхакова, имеет важные социально прикладные аспекты в образовательных, воспитательных, оздоровительных системах, особенно привлекательны вопросы раскрытия творческих возможностей личности, однако при отсутствии фундаментальных разработок учеными в этой сложной области часто приходится сталкиваться с трюкачеством, фокусничеством или самообманом испытуемого. Всё это необходимо учитывать.

Существуют изощрённые «технологии чуда», которые широко были изучены нами ( Гарифуллин P.P. «Энциклопедия блефа». -Казань, 1995). В своих исследованиях Р.Л. Исхаков, на наш взгляд, объективен и беспристрастен к подобному роду манипуляциям. Именно приведенные в книге достоверные опыты вселяют в нас доверие к данной работе.

В целом работа имеет большой эвристический потенциал. Книга безусловно даст толчок для успешной деятельности не только психологам-практикам и дефектологам, работающим с инвалидами по зрению, но и психологам-теоретикам.

(Кандидат психологических наук P.P. Гарифуллин)

Интерес к психологическим феноменам, в том числе к парапсихологическим явлениям всегда присутствовал в человеческом обществе. Поэтому естественно, что загадочные явления психики во все времена были в поле зрения наук, связанных с изучением человека (медицины, психологии, биофизики и др.).

В целом отношение официальной науки к феноменам зрения вне глаз остается на сегодняшний день довольно противоречивым. С одной стороны, жизнь диктует необходимость изучения этих человеческих возможностей, а с другой - в обществе существует много препятствий, мешающих таким исследованиям.

К их числу можно отнести как догматизированную идеологию, отрицающую возможность существования альтернативного зрения, установки религиозного плана, так и отсутствие теоретических разработок, объясняющих так называемые парапсихологические феномены с новейшего уровня достижений современного естествознания.

По-видимому, все эти трудности носят все-таки временный характер, и в будущем высокоинтеллектуальном, высокосознательном обществе должно сложиться особое научное направление по изучению зрительных свойств в человеческой природе.

Конечно, такая трансформация общественных взглядов потребует создания совершенно иных философско-методологических концепций, отражающих более адекватные представления о человеке и его месте в мире. К существенным достижениям последнего времени в деле познания психических и парапсихологических феноменов можно отнести появление уникальных практических методик, направленных на развитие таких особых качеств человеческой личности, как ясновидение, телепатия, способность по саморегенерации органов и др.

И хотя уже созданы великолепные учебные психологические программы, и есть значительные достижения, например, в развитии зрительных ощущений даже у слепых людей, однако есть и противники, обвиняющие энтузиастов-исследователей в мистицизме. И все же практика - это лучший оппонент.

Предложенную читателю книгу Р.Л. Исхакова «Зрение вне глаз» можно считать важным научным событием в деле преодоления общественного предубеждения о необычных зрительных возможностях человека.

В ней дано системное и задокументированное изложение фактов нетрадиционного зрительного вос-приятия, даны подробные описания опытов по зрению без глаз, а это дает возможность каждому экспериментатору воспроизвести опыты в своей творческой лаборатории.

(Доктор медицинских наук Н. У. Ахмеров)